Свящ. Павел Андреевич Овчинников,

аспирант ОЦАД г. Москва.

 

 

ЖИЗНЬ И СЛУЖЕНИЕ ПРИХОДСКОГО ДУХОВЕНСТВА
ВОРОНЕЖСКОЙ ЕПАРХИИ В 1929-1934 ГГ.

 

К началу февральской революции 1917 г. духовенство Русской Православной Церкви представляло собой замкнутое сословие, положение и статус которого формировался постепенно на протяжении веков. Замкнутость складывалась длительное время в – следствие политики государства. Из духовного сословия был сложно выйти, что понятно, но и войти в сословие было затруднительно. Переход из дворянства означал лишение всех прошлых социальных привилегий; «переход в духовное сословием из дворянского считался унизительным, поскольку прежние привилегии также не сохранились»[1].

Обычным положением в церковной жизни Русской Церкви вплоть до революционных событий 1917 г., кардинально изменивших ситуацию, было наследование приходов по мужской линии. Дети мужского пола наследовали священническое место своего родителя, когда тот уходил за штат или умирал. Даже при многочисленности семьи замещение вакантного места не составляло проблемы. Если сыновей было больше, чем священнических мест при храме, то они могли занимать места причетников, чтецов, звонарей и др. Лишь только с середины двадцатых годов XX века мы видим, что в состав духовенства свободно вливаются люди из других сословий (чаще всего крестьяне) и происходит естественное отмирание наследственности священнических и причетнических мест.

Надо заметить, читая клировые ведомости и автобиографии ставленников 20-30-х гг. XX века, что происходит понижение их образовательного уровня. Обычным для соискателя становится окончание лишь сельской или церковно-приходской школы, реже, менее чем в половине случаев, – окончание семинарии, и только единицы учились в Духовной Академии или Университете. Образованный и активный клир целенаправленно уничтожался властью или подвергался высылке, а на его место приходили выходцы из крестьянского сословия, принимавшие сан или вставшие у церковной кружки. Они же приносили с собой искажения в сфере богослужения: опускались регулярные богослужения суточного круга, должная подготовка священнослужителя к богослужению и так далее; нарушения нравственного плана: злоупотребление алкоголем, порочная жизнь, поиск «лучшего прихода» и другое. Именно в необразованной среде священников из крестьян формируется и укрепляется катакомбное движение, положившее в основу недоверие официальным церковным органам.

Партийному руководству надо было хотя бы в центре ЦЧО – в Воронеже и крупнейших населенных пунктах Воронежской области дать высокие показатели по борьбе с «религиозным дурманом», а это означало, что под угрозой был каждый приход и священнослужитель Воронежской епархии.

«В 1928 г. было введено новое административно-территориальное деление (область, округ, район) и создана ЦЧО, куда вошли: Воронежская, Курская, Тамбовская, Орловская губернии. Центр находился в г. Воронеже»[2]. Среди четырех административных округов, на которые была разделена Воронежская область в 1928-1930 гг.[3], беспрецедентному административному давлению подвергалась церковная жизнь в Россошанском округе и Россошанском районе[4]. Позже, во время «Хрущевской оттепели», почти все храмовые строения в Россошанском районе были разрушены.

В Борисоглебском округе, часть которого до образования ЦЧО находилась в епархии епископа Тамбовского, а не Воронежского, такого произвола не было. Но существовала другая проблема –обновленцы. Постепенно, начиная с середины 20-х гг., здесь шло планомерное выдавливание в нелегальную сферу всех православных. В 1935 г. у «тихоновцев-сергианцев» в районе осталось только три храма: городская Казанская церковь (имевшая в составе четырех священников и двух диаконов); пригородная Знаменская церковь в сл. Станичная (имевшая в составе трех священников, одного протодиакона и одного псаломщика в священном сане); пригородная Казанская церковь в сл. Солдатская (имевшая в составе одного священника, одного диакона и одного псаломщика)[5]. К середине 1937 г. в районе действовал только один православный приход в слободе Солдатской.

Обновленцы действовали активно и широко и в других округах Воронежской области, входящих в состав ЦЧО. В Воронежском-Усманском, Острогожском, Россошанском и Борисоглебском округах были назначены обновленческие епископы и избраны обновленческие епархиальные советы, через которые реализовывались решения обновленческого Синода.

Говоря о духовенстве, уместно определить его возможные статусы по отношению к приходу, населению, государству и епархиальному руководству:

• благочинные,
• штатные,
• священник (диакон) в сане псаломщика,
• заштатные,
• ссыльные.

Штатные. К началу 30-х гг. сформировалась практика, при которой священник приглашался для совершения богослужений общим собранием жителей села. Обычной практикой было, что кто-то из членов прихода встречал в соседнем селе или в любой другой местности на территории епархии священника, ему нравилось поведение, манера совершения богослужения: благолепно, громко, что очень повышало востребованность служителя, сам священник скромен, с прихожанами обходителен. По возвращении домой сельчанин собирал общее собрание прихода, на котором обсуждалась кандидатура этого священника и при общем одобрении писалось ему письмо. Оно отправлялось не почтой, а с нарочным, который передавал послание в руки адресата, с добавлением приглашения служить у них в селе.

При согласии священника составлялось письмо благочинному или управляющему епархией с просьбой утвердить кандидатуру в качестве штатного священника, с приложением десяти рублей на канцелярские расходы. Благочинным, если к нему обращались с этим вопросом, переадресовывал вопрос управляющему епархией. Если священник не хотел менять место своей службы, он мог приезжать на короткий срок служить.

Количество священников в епархии не было кратно числу храмов, так как в храме могли служить от одного до пяти священников. Современные исследователи не могут определить количество священников епархии, служивших в 20-30-е гг. XX века. С середины 40-х гг. мы уже можем говорить о точном количестве легального, состоящего на учете, духовенстве (монашествующего и белого), благодаря скрупулезному учету Уполномоченного по делам религии, – 130 человек[6]. А вот начиная с 1917 г., то есть с первых революционных лет, определение количества духовенства представляется проблемным, потому что епархиальные и синодальные структуры прекращают систематическую работу, а их документы в годы лихолетья теряются (а скорее всего, целенаправленно уничтожаются)[7].

Количество духовенства на приходе определялось одним – будет ли священник иметь возможность платить налоги, а его семьи – иметь средства к существованию. Иногда благочинные просили архиепископа Захарию назначить на приход священника без семьи или монаха, потому что приход не мог прокормить семейного. Было небольшое количество приходов, которые были в состоянии обеспечить по два (села Нижний Карачан, Данково, Боево, Эртиль и др.), реже и по три священника (Успенский храм г. Воронежа, Давыдовка, Бутурлиновка, Бобров).

Когда в в клире храма не было свободных мест, но нужно было дать указ в этот храм кому-либо из священников епархии, управляющий епархией назначал священников на псаломщическую должность. То есть служили они как священники, а получали доход от храма, как псаломщики[8].

Кроме того, на территории епархии и ЦЧО находилось православное духовенство без приходов и паспортов. Эти «бродячие» священники переходили с прихода на приход в поисках лучшей доли и средств к существованию, одни, без семьи, которая осталась где-то у родных в ожидании своего кормильца. Священник совершал требы и богослужения в селах, куда был приглашен местными жителями. При этом он нигде не отмечался и благочинному не докладывался. Если в XVII веке такие «бродячие» священники тяготели к посещению городов, где можно был сравнительно легче найти заработок, то в XX веке они городов избегали: здесь было вероятней попасть в сети ОГПУ-НКВД. Количество же заштатного духовенства и ссыльного, отбывающего наказание на территории области, не поддается даже приблизительному подсчету.

Не хотелось бы, описывая приходскую жизнь, говорить только о сложностях и проблемах, а между тем по большей части именно из них состояла жизнь верующего человека, как мирянина, так и священнослужителя. Жизнь рядового сельского духовенства была наполнена службой, требами и поиском денежных средств для уплаты налогов и пропитания семьи.

Постоянной необходимостью священнослужителя было посещение разных инстанций, где его встречали с усмешкой, издевками и уж точно не стремились ускорить процесс выдачи нужной справки. Так, благочинный Землянского благочиния пишет в письме архиепископу Захарии, что он побывал в финансовом отделе более одиннадцати раз и ни один его заход не увенчался успехом – налоги так и не были снижены[9].

Для уплаты налогов священник изыскивал средства из двух источников: а) от совершения богослужения в храмах; б) от исполнения требных богослужений на своем приходе и в рядом расположенных селах. Богослужение в храмах занимало не много времени, т.к. служил священник не очень рьяно. Часто служить также не получалось, т. к. сельчане посещали храм только по воскресным и праздничным дням, а в другие дни ходить отказывались: огород, домашние дела, хозяйство. Да и сам священник, который должен был быть «образцом верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1 Тим. 4:12), не очень заботился об истовом совершении богослужения.

Больше времени у клирика епархии уходило на совершение треб. Требные богослужения (крещения, отпевания, венчания, соборования, освящение домов) особенно помогали продержаться в голодный год или зиму. Часто платой за совершение треб служили продукты. С одной стороны, это было большим подспорьем для его многочисленной семьи, а с другой – священник не мог использовать продукты для уплаты большей части налогов или для других своих нужд. Эта проблема была застарелой для Русской Православной Церкви, что замечал еще проф. Знаменский. Московская исследовательница Белоногова, описывая материальное положение священнической семьи начала XX века, пишет: «Материальное положение клириков зачастую оказывался столь затруднительным, что вынуждало искать дополнительный заработок, ради которого, помимо сельского хозяйства, клирики преподавали в школах, занимались письмоводительством в благочинных и волостных правлениях, клали печи, торговали, подрабатывали по найму у крестьян»[10]. Из этих слов мы видим, что жизнь священника и его семьи в Царской России была не столь сладка, как представляется нам, спустя столетие. советское время только усугубило нужду. Для сравнения стоимости священнических треб и цен в стране в 1933 г. приводим отрывок из рапорта благочинного Верхне-Тишанского района свящ. Николая Бучнева: «мука – 80 руб./пуд, пшено 100 р., картофель 15 р./пуд, масло 15 р. 1 ф. В приходе можно добыть только картофель и // с трудом пшено и муку»[11]. Стоимость треб на примере Никольской церкви с. Нелжи Рамонского района: 1. заказная обедня на дому – 10 руб.; 2. Обедня в церкви заказная – 4 руб.; 3. Всенощная и обедня, вынос покойника и проводить на кладбище – 12 руб.; 4. Простой молебен – 25 коп.; 5. Молебен с крестом – 50 коп.; 6. Крестины – 4 руб.; 7. Соборование маслом – 3 руб.; 8. Панихида маленькая – 50 коп.; 9. Большая панихида – 1 руб.; 10. Поминовение родителей – кто сколько даст.; 11. Венчание – 10 руб.; 12. Причастие на дому – кто сколько даст; 13. Похоронить маленького – 3 руб.; 13. Большого похоронить (без обедни) – 5 руб[12].

Почти все средства семьи священника шли на выплату налогов и сборов. Многие священники пытались оспаривать размер налогообложения у самого государства, которое их накладывало. Иногда эта тяжба приводила к снижению налога, но, как правило, незначительно. Даже если не обращать внимания на результативность это фискальной переписки, в ГАВО в фондах районных финансовых отделов отложилась интересная исследователю переписка финансовых органов со священно и церковнослужителями. Так, из двадцати трех управлений районных финансовых отделов, находящихся на территории бывшей Воронежской губернии, только в фонде Новохоперска в описи содержится перечень дел, раскрывающих переписку по вопросу обложения налогами священнослужителей[13], хотя, конечно, такие документы есть в фондах и других РИКов.

В отдельных случаях приходом выбирался на должность священника псаломщик или диакон, который был жителем или уроженцем села. Всегда это был человек, уже зарекомендовавший себя с положительной стороны. Конечно, у него могло не быть никакого специального образования, потому что все, имеющие семинарское образование, пусть и не оконченное, уже к тому времени имели священный сан или потерялись в предыдущем десятилетии. Но у него было одного неоспоримое преимущество – он был знаком сельчанам. Такой человек по церковному этикету называется ставленником. Подобных примеров в 20-е гг. было множество. Особенно увеличилось количество рукоположений при священномученике Петре (Звереве)[14]. Во время управления епархией Захарией (Лобовым) таких случаев было уже значительно меньше[15]. Следствием политики выбора ставленников из среды сельчан стало стремительное падение образовательного уровня. Об этом же говорит архиепископ Сергий (Петров) «оставшиеся без священников приходы заполнялись лицами, не имевшими семинарского образования, а в большинстве случаев диаконами и псаломщиками»[16].

Еще один недостаток упрощенной системы выбора сельчанами и рукоположения духовенства заключался в частой смене ими своих приходов. Причин для этого можно выделить несколько, но об этом мы поговорим чуть позже.

Делопроизводство по вопросу рукоположения в священный сан диакона или священника было схожим с назначением в село нового священника: 1. прошение ставленника (кандидата) с приложением послужного списка (без приложения оригинальных документов, на которые только делается ссылка); 2. отзыв благочинного; 3. справка от духовника о том, что он исповедан и канонических препятствий не имеется. Или, если ставленник был в расколе, справка от духовника подтверждает, что препятствий к принятию в клир нет. 4. Часто еще появлялся документ от приходского совета с просьбой назначить к ним на приход данного священника. На этом последнем документе и ставилась резолюция Захарии о назначении священника[17].

В некоторых случаях по поводу рукоположения ставленника завязывалась переписка между благочинным и епископом с вовлечением в переписку самого ставленника, который в ходе делопроизводства был вынужден отвечать на вопросы о своей биографии. К примеру, состоял в обновленческом расколе или был коммунистом, или могло быть и подозрение на то, что тот состоял в обществе воинственных безбожников.

Будучи штатным приходским священником, священник мог быть назначен своим епископом исполнять обязанности духовника благочиния. Перечня требований для духовника не существовало, и в каждом благочинии он выполнял обязанности в зависимости от своего духовного устроения. К примеру, в Грязинском благочинии духовник регулярно посещал приходы и священников для преподания им Таинства Исповеди[18].

Священник (диакон) в сане псаломщика. Иногда в храмах священнослужители (диаконы, священники) занимали должности псаломщиков. Это была вынужденная мера, связанная в первую очередь с тем, что свободных священнических мест в епархии не было. Со стороны управляющего епархией это был акт милосердия, направленный на то, чтобы найти в действующих храмах как можно большее количество мест для нуждающегося духовенства епархии. Среди таких нуждающихся оказывались как вернувшиеся из ссылок, так и представители духовенства недавно закрытых храмов.

Конечно, псаломщиков в священном сане их положение мало устраивало, и они выражали свое несогласие не только отцу-настоятелю, но и в письмах архипастырю, да и сами приискивали свободные места в округе. Причина этого – обеспечение псаломщика было почти в два раза меньше, чем у штатного священника (при разделе братских доходов от тарелочного сбора псаломщик получал половину от священнической доли), а семья у него была такая же многочисленная, как и у штатного. Более спокойны, с точки зрения материального обеспечения и его поиска, были те священники в чине псаломщика, что были разлучены с семьями расстоянием или другими жизненными обстоятельствами (смерть супруги, развод, длительная болезнь). В таком случае им не надо было ежедневно искать средства для обеспечения семьи, а эту ответственность брали на себя родственники, проживающие в других регионах.

Для настоятеля храма и приходского совета священник в сане псаломщика был наиболее выгодным и удобным сотрудником[19]. Со стороны настоятеля ему вменялось в обязанность только сопровождать богослужение – читать и петь в храме, но не проводить его самому, и настоятель мог быть спокоен за исполнение этого послушания. Уровень дохода был очень низок, и на столе у архиепископа Воронежского часто появлялись письма с просьбой дать приход, который позволил бы иметь кусок хлеба и угол для проживания[20]. Жалованье такого псаломщика было на уровне мирянина, государство же облагало налогами на уровне кулака или эксплуататора.

Если же он утаивал или не платил налоги государству, то его, как и любого правонарушителя, подвергали судебному преследованию. Наказания могли быть разными: ссылка, арест, тюремное заключение, штраф.

Приходской совет[21] со своей стороны также оставался в выигрыше, во-первых, имея по факту в штате двух священников, он должен был платить налоги только за одного, во-вторых, прихожане и жители ближайших сел были довольны, что у них в храме дополнительный священник, а значит, требы и службы совершались быстро и регулярно.

Во внебогослужебное время такой священник-псаломщик выполнял требы, которые не успевал выполнить штатный священник или те, за которые последний не хотел браться (не устраивал уровень оплаты, дальнее расстояние, болезнь, др.). Проживать он мог и на территории храма в сторожке или в селе в помещении, арендованном или безвозмездно предоставленном прихожанами.

Заштатные священники. Обычно за штат уходили по причине болезни или старости, когда священник уже не мог полноценно служить или совершать требы, получая соответствующий документ. После выхода за штат он мирно проживал с семьей. Такова была общая практика до революции 1917-1918 гг. Советский период немного изменил общую практику выхода за штат: многие, не снимая сана, и здесь категория возраста и состояния здоровья была уже не важна, устраивались на светскую работу или жили на довольствии у своих родных, часто без получения соответствующего документа от правящего архиерея. При выходе за штат они переставали быть интересны советским органам исполнительной власти. С них не взыскивались налоги и натуральные сборы, положенные для духовенства и кулаков. Оставалось только налоговое бремя, обычное для граждан.

Иногда переезжали на постоянное место жительство в другой регион, поближе к своей семье и родственникам. Такие священнослужители фактически становились заштатными. Сейчас сложно сказать, были ли оформлены соответствующие документы при уходе за штат или они сами считали себя ушедшими на покой.

Количество заштатных священников и диаконов, а к ним теперь мы относим и тех, кто не имел указа о зачислении за штат, едва ли было известно и самому управляющему епархией. Некоторой достоверной информацией владели только благочинные на местах.

Мы говорили в первой части, что состояние дел на момент принятия епархии в 1929 г. было плачевным и соответственно документация могла вестись только из рук вон плохо, а скорее всего она была изъята и уничтожена, следовательно, архиепископ Захарий не мог знать о священниках, ушедших на покой (заштатных) до его назначения. Иногда они жили на своем месте и не вступали с церковной властью в переписку или какие-либо сношения. В этой группе духовенства была своя миграция, выражающаяся в том, что они иногда уезжали за пределы епархии, считая себя свободными, к примеру, к своим родственникам, откуда уже и писали своему епископу с просьбой дать увольнительную грамоту, которую надо было выслать по новому адресу. С точки зрения канонических норм, такое поведение не могло считаться нормальным, так как даже заштатный священник епархии находится в подчинении у своего правящего архиерея. И подобные действия заштатных священников никак нельзя оправдать, можно только найти объяснение в сложности исторических обстоятельствах и общей правовой неграмотности.

Ссыльное духовенство. Приходской священник переходил в эту категорию, когда он был репрессирован. В 20-30-х гг. репрессии происходят в 1921-1923; 1923-1928; 1929-1931; 1932-1936; 1937-1938 гг. В случае, если наказанием была не высшая мера, срок варьировался от года до пяти. Причиной наказания и привлечения к суду была, как правило, одна – недоимки по налогообложению.

По окончании срока высылки он мог вернуться в свой регион проживания. Советская власть со дня своего существования искала юридические основания в репрессиях против верующих. Сразу после революции, еще не найдя их, осуществляла преследования по религиозному признаку, потом в конце 20– начале 30-х гг. репрессии объясняла нарушениями в сфере налогообложения. Потом в 1937-1938 гг. преступлениями против политического стоя и государства, т.е. контрреволюционные действия против политического строя, руководителей страны и ее граждан.

Несмотря на непосильное бремя налогов, священник прилагал максимум усилий для уплаты регулярных сборов в пользу социалистического государства. Эти сборы были самими разнообразными: продуктами и деньгами; даже правящий архиерей не был избавлен от них. К примеру, мы видим в документах, что архиепископ Захария обращается к своим подчиненным, с кем работает наиболее тесно, – благочинным, с просьбой посодействовать в покупке сахарного песка в большом количестве, по всей видимости для внесения налогов[22]. А другой епископ в письме Воронежскому архиепископу, жалуется, что его обложили огромным налогом и он просит совета, как справиться с этим[23].

Вспомним, что в это же время в 1929-1932 гг. по нашей стране прокатилась волна великого голода, затронувшего и Центральное Черноземье. Это событие отразилось на имущественном положении духовенства: кто-то умер, у кого-то умерли близкие родственники, чаще переезжали в другие регионы не подверженные голоду, в поисках средств существования. Иногда оставляли священнослужение и устраивались на светскую работу.

Если же священнослужитель не испугался ни голода, ни высоких налогов, оставался на месте и, не смотря на невозможность уплаты всех налогов, продолжал служить, он сначала предупреждался налоговым органом – РИКом, а потом и арестовывался сотрудниками местного отделения ОГПУ. Ссылка в Северные края сроком на 3-5 лет искупила вину преступника, после чего у него появлялась возможность вернуться в свою епархию. Дальнейшее место жизни бывший арестант выбирал самостоятельно. Некоторые возвращались в края, где родились и выросли, здесь же часто еще были живы родственники, которые могли помочь возвращенцу начать новую жизнь.

Владыка Захария старался, судя по документам, принимать ссыльных, за редким исключением. Если нельзя было назначить священника на тот приход, в котором он служил до ареста, то ему предлагался другой. К сожалению, священник иногда относится к своему приходу, как к своей епархии или вотчине, что вызывало скандалы и борьбу за приход между несколькими священниками. В случае ссыльного духовенства это также проявлялось.

Благочинные. По состоянию на 30-е гг. XX века в ведении благочинного церковного округа было управление священнослужителями одного административного района области.

В Воронежских архивах только в фонде «Воронежского митрополитанского управления» сохранились документы, поступавшие от благочинных. Они составляют до 50 % от всего объема фонда, поэтому именно работа и служение благочинного нам лучше видны.

Можно сказать, что они восприняли на себя часть забот архиепископа Воронежского. Двери их домов всегда были открыты для гостей, ведь в любой момент мог приехать на подводе священник из отдаленного села. Весьма часто и самому нужно было покинуть стены своего дома и прихода и отправиться с осмотром одного или нескольких храмов. Или выехать пообщаться со священников и его паствой, потому что одним из непременных атрибутов работы благочинного священника было расследование жалоб и даже слухов, сообщающих о недостойном поведении клирика вверенного ему благочиния. Благочинные и их помощники регулярно посещали приходы и духовенство своего округа, иногда по прямому указанию архиерея, а в других случаях – с целью контроля их деятельности и напоминания о необходимости сбора средств на содержание епископской кафедры[24].

Возможность посещать своего епископа у клирика и благочинного епархии была весьма редка, так как для этого надо было преодолеть много препятствий, самое значительное из которых – дорога. К примеру, дорога от Павловска до Воронежа могла занять в одну сторону несколько дней, и это в хорошую погоду. А осенью или весной, когда поездка многократно удлинялась из-за распутицы, могла занять и неделю. Гораздо проще действовало почтовое сообщение – телеграммы, письма. Благодаря им, а не личным докладам, мы знаем нюансы и условия работы и служения священнослужителей даже самых удаленных уголков епархии.

Из фонда ГАВО Р-2565 видно разное отношение благочинных к своему административному послушанию. Список благочиний представлен в двух архивных делах ГАВО[25]. На сегодняшний день нам известны имена большинства благочинных Воронежской епархии в составе ЦЧО по состоянию между 1932-1935 гг. В некоторых районах области была текучка среди благочинных, что было связано с личностью тех, кто был назначен на эту ответственную должность. Когда благочинный был на высоком уровне своего служения, он занимал эту должность на протяжении десятилетий, как упоминаемый ниже протоиерей Евгений Белозоров, если же он больше заботился личных интересах, а не делах благочиния и интересах приходов и духовенства, то был вскоре смещаем[26].

Благочинный Грязинского благочиния протоиерей Павел Архангельский, бессменно на протяжении ряда лет занимающий эту должность, регулярно пишет обширные рапорты-отчеты о своей деятельности преосвященному Захарии в Воронеж, при этом документ разбивает на части для облегчения работы с ним[27]. К рапорту прилагает копии своих исходящих писем, написанных при исполнении обязанностей, для того, чтобы владыка сам мог судить об эффективности его действий. Все это говорит о внимательном исполнении служебного долга[28].

Другой, столь же ответственный благочинный служил в селе Верхняя Тишанка Таловского района. Это был протоиерей Николай Бучнев. Именно благодаря его рапортам и сообщениям феноменологического характера наше представление о религиозной жизни того времени значительно обогащается[29].

Рапорты Павловского благочинного протоиерея Евгения Белозорова, написанные и отправленные им по почте, многочисленны и очень подробны. Он старается рассказать своему Владыке о ситуации в церковной жизни всего благочиния и каждого села отдельно, особенно обращает внимание на жизнь священников и их проблемы. Как видно из некролога, составленного кем-то из духовенства района, жизнь этого человека был яркой и многодеятельной, а смерть стала горем, как для духовенства так и для мирян[30].

Священник на должность благочинного назначался благословением управляющего епархией. Клирик мог и отказаться, что иногда и бывало, хотя такие случаи все же редкость. Новое послушание благочинного не сопровождалось переводом в уездный (районный) город, как это чаще всего происходит в современной церковной жизни. Священник продолжает служить в своем селе, совмещая ответственную административную должность благочинного с настоятельством. То, что не было практики перевода клирика в уездный город с возведением на должность благочинного, исключало меркантильный интерес со стороны священника.

Смена благочинного происходила по прошению бывшего благочинного или после его ареста и высылки. Если во время исполнения обязанностей благочинному случалось заболеть, то это еще не было причиной для снятия с должности. В таком случае по благословению управляющего епархией ему назначался помощник из состава духовенства его округа.

Причиной перехода рядового священника с прихода на приход чаще всего оказывалась нужда. Нельзя сказать, что священнослужителями двигала корысть, когда они выбирали более обеспеченный приход. Перемещение на более состоятельный приход делало положение священника только немного лучше и не более того. С переходом появлялась хотя бы призрачная надежда уплатить все налоги и обеспечить семью. Еще одна причина смены прихода – желание местной власти. Представители местной государственной власти могли не хотеть видеть именно этого священника и готовы были терпеть другого, который мог оказаться сговорчивей.

Когда приход лишался своего священника, по какой угодно причине, и не был назначен новый, то скоро храм закрывали и местная власть передавала его под зернохранилище.

Если назначенный священник получал указ в закрытый храм, то приезжая, он начинал служить в храмовой сторожке или любом свободном и удобном доме села, и в этом мы видим близость к катакомбному движению в России[31].

Со временем, когда количество духовенства уменьшилось по причинам, выявленным нами, храмы начали пустовать, и тогда те жители, что желали регулярно участвовать в богослужении, а не только в несколько дней Великого поста, вынуждены были посещать те приходы, где был постоянный священник[32].

Во второй главе мы выявили, что жизнь сельского и городского духовенства Воронежской, а скорее всего, и любой другой епархии в изучаемый период была полна сложностей. Это отразилось, с одной стороны, на церковной жизни, которая постепенно, с усилением государственного прессинга, угасала или переходила на нелегальное положение. С другой стороны, на качестве жизни самого служителя и членах его семьи.

В результате нескольких волн гонений, прокатившихся по территории страны, многие священнические семьи были разрушены арестами или разделены из-за необходимости переезда в более благополучный регион. Спасая своих родных, священники, диаконы, миряне расставались с ними, отправляя к родственникам или друзьям в другие области. Сами же оставались нести свой крест, хотя некоторые по каким-то обстоятельствам переходили за штат и устраивались на светские работы, возможно без оставления церковной службы, – этот вопрос остается неизученным в историографии истории Церкви XX века.

 

 

[1] Белоногова Ю. И. Приходское духовенство и крестьянский мир в начале XX века: по материалам Московской епархии. М: Издательство ПСТГУ, 2010. 34-35 с.

[2] Борисова Р. Е., Демченко Л. Т., Дьякова Н. В. и др. ГАОПИ ВО. Путеводитель. Воронеж: Истоки, 2006. С. 41.

[3] В 1928 году в СССР была предпринята территориальная реформа, при которой вводилась следующая система административно-территориального подчинения: район-округ-область, взамен прежней: волость-уезд-губерния. На территории Воронежской области, входящей в ЦЧО образованы: Борисоглебский, Острогожский, Воронежский-Усманский, Россошанский округа. Эта форма деления просуществовала до 1930 года, когда была реформирована в систему сельсовет-район-область.

[4] ГАВО. Ф. Р-516. Оп. 1. Д. 392 «Материалы о ликвидации молитвенных зданий».

[5] ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 5. Л. 203-203 об. «Рапорт Александра, [обновленческого] архиеп. Борисоглебского».

[6] ГАВО. Ф. Р-967. Оп. 1. Д. 16 «Список священно и церковнослужителей Воронежской епархии по состоянию на 1 января 1946 года».

[7] Новые епархиальные структуры Воронежской епархии формировались на общеепархиальном собрания духовенства в условиях, когда по селам епархии шла волна беззаконных убийств и насилия над сельским духовенством, так что многие сельские священники были вынуждены скрыться от преследования в городах. См.: Духовенство и народ // Воронежский Вестник церковного единения. 1917. №4. [Вс]. С.1-2.

В ходе формирования органов управления государственные власти вмешивались в дела епархиального управления и даже в 1918 году потребовали от архиерея покинуть архиерейский дом, а консисторское управление упразднить, как часть старой императорской системы управления. На епархиальном собрании духовенства было решено учредить временный церковный совет, состоящий из духовенства и мирян. Постепенно Совет под влиянием нескольких активных мирян присвоили себе функции по утверждению резолюций епархиального Преосвященного, в том числе в части назначения и смещения духовенства, что разрушало и авторитет епископа и систему управления. По благословению Святейшего Патриарха Тихона и Священного Синода 9 февраля 1920 г. временный церковный совет был упразднен и созван новый Воронежский Епархиальный Совет, деятельность которого проходила по схеме работы прежней Консистории. См.: РГИА. Ф.831. Оп. 1. Д. 43. «Об упразднении Воронежского Церковного Совета и об оставлении до созыва Епархиального собрания Воронежской Духовной Консистории».

[8] Белоногова Ю. И. Приходское духовенство … С. 25.

[9] «Относительно переучета подоход. налога согласно циркулярам № 68 и 70 не знаю, что и сообщить. Многие свящ. подавали заявление и в Обл[астное]ф[инансовое]о[тделение] и рай[онное] ф[инансовое]о[тделение] ничего до сих пор // нет. Я подал в м[есяце]. мае заявление в Обл[астное]ф[инансовое]о[тделение], который 8 июня мое заявление прислал в рай[онное] ф[инансовое]о[тделение], потом заявление это куда то делось и только через месяц пошло? Я подал второе заявление в рай[онное] ф[инансовое]о[тделение] одиннадцать раз лично там был и добился того только, обещали рассмотреть мое заявление. К каким только уверткам не прибегали! То к облагаемой сумме прибавляли 75%, то с суммы налога, указанной в декларации, хотел меня переучесть, то доказывал, что с закрытием соседней церкви у меня два прихода, что с закрытием второго штата тоже два прихода, даже наличность в одном селе двух сельсоветов указывалось как двойной приход и с этой двойственности обещали удвоить налог. Чем это кончится, не знаю. По-видимому придется писать в Н[ародный]К[омиссариат]Ф[инансов] в Москву. Подобная история и с церковными налогами. Оценка имущества нашей церкви почему-то с 22000р. поднялась до 53000р. Но когда и кем, узнать нельзя. Благочинный Землянского района, Прот. Гро[х]. 8-VII-34г.». См.: ГАВО. Ф. Р-2565. Оп.1. Д. 16. Л. 39-40 об. «Рапорт благочинного Землянского района».

[10] Белоногова Ю. И. Приходское духовенство … С. 57.

[11] ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 8. Л. 371-371 об.

[12] ГАВО Ф. Р-2565. Оп.1. Д. 16. Л. 44-44 об.

[13] ГАВО. Ф. Р-2309. Оп. 1. Д. 243 «Дело по жалобе свящ. Яковлева Алексея Ивановича о неправильном обложении подоходным налогом» (4.6.-3.9.27 гг.) на 2 лл.;

Д. 300 «Дело по жалобе свящ. Савина Алексея Алексеевича о неправильном обложении уравнительным сбором» (8.4.-3.6.27) на 3 лл.;

Д. 402 «Дело по жалобе свящ. Глушкова Ивана Федоровича о снижении подоходного налога» (28.03.-17.11.1927) на 7 лл.;

Д. 409 «Дело по жалобе свящ. Владыкина Михаила Александровича» (09.05.-03.06.1927) на 4 лл.;

Д. 413 «Дело по жалобе свящ. Бахтина Михаила Петровича» (20.4.-3.6.27) на 3 лл.;

Д. 414 «Дело по жалобе свящ. Барбарина Андрея Васильевича» (17.04.-03.06.1927) на 6 лл.;

Д. 416 «Дело по жалобе свящ. Батурина Петра Семеновича» (07.04.-03.06.1927) на 3 лл.

[14] Несколько примеров: ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 8. Л. 83, 88-89 (Фалеев Иван Михайлович); Д. 8. 7об-8, 138-138об.; Д. 13. Л. 323-324 об.; Д. 14. Л. 40 об., 316 об. (Якимов Николай Петрович); Д. 8. Л. 182-190 (Карташев Иосиф Борисович) и др.

[15] Несколько примеров: ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 8. Л. 36-39 (Беляев Виктор Павлович), Л. 48-49 (Авдеев Созонт Михайлович), Л. 71-75 об. (Серебряков Владимир Федорович) и др.

[16] Сергий (Петров), архиеп. История Воронежской епархии от ее учреждения до 1960-х гг. Воронеж: Центр духовного возрождения Черноземного края, 2011. С. 561.

[17] ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 8. Л. 5-10 «О рукоположении псаломщика Николая Федоровича Извекова 19.12.1933 год» и др.

[18] «О[тец].Духовник, как чадолюбивый отец, пешком [17 верст], обходит и посетил недавно, именно тех «чад-отцов», коим в особенности необходимо духовное врачевство». См.: ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 20. Л. 160 об.

[19] «Не могу представить, как служит свящ. О.Николай Якимов; село Самовец большое, разбросанное, много поселков, а его под руки водят в церковь. Сильный ревматизм в ногах и руках. При отсутствии лошадей священник совершает требы пешком, но для него необходимо добывать лошадей. Упущений по службе много, а опасность какая в отношении сохранения чаш от пролития. Ему нужна помощь в лице псаломщика в сане священника. Таковой и есть и просят его принять, но он отказывается. Это Николай Петров[ич]. Агарков, томошний уроженец. Если сочтете нужным дать ему на помощь священника на должность псаломщика, то пришлите указ, но мое Вам сообщение об этом скройте. Благочинный. Автограф.» Резолюция архиеп. Захарии «Дать распоряжение». См.: ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 14. Л. 40-40 об.

[20] «Сим долг имею просить Вас, Владыко, рукоположить о. диакона Василия Ант[оновича]. Санина в сан священника к Космодамиановской церкви, // с[ела]. Н.Мосоловки. Положение Санина ужасное: ни своего угла, ни места, а главное, нет куска хлеба. При сем препровождаю постановление ц[ерковно].пр[иходского].сов[ета]. c[ела]. Н.Мосоловка. Благочинный, митрофорный прот[оиерей]. Автограф.» См.: ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 8. Л. 375-375 об.; «Последнее время так трудно в смысле питания, что иногда и частенько едим одну сухую картофель без хлеба». См: ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 14. Л. 153.

[21] Приходской совет – выборный орган из числа активных прихожан, который контролирован работу храма, приход и расход церковных сумм, деятельность священника, взаимодействовал с государственными органами.

[22] ГАВО. Д. Р-2565. Оп. 1. Д. 13. Л. 319 об.; Д. 14. Л. 60, Л. 213-213 об.

[23] ГАВО. Д. Р-2565. Оп. 1. Д. 14. Л. 313-313 об.

[24] «По Вашему предложению 1/14 мая я ездил в Кантемировку. Дело с православною церковью там плохое». См: ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 9. Л. 170. «Вчера <…> был по поручению Вашему в Фащевке, насколько возможно для, из опроса непокорных прихожан выяснил, что диакон Петр Беляев, человек верующий, хотя особенной ревности к алтарным своим обязанностям не подтверждает». См.: ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 14. Л. 32.

«Я хочу пройти по своему благочинию, познакомиться с ктиторами и поговорить». См.: ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 14. Л. 190 об.

[25] ГАВО. Ф. И-84. Оп. 1. Д. 1961 и Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 43. Л. 1-16.

[26] Благочинный Верхне-Мамонского благочиния прот. Алексей Козловский пишет строки, которые контрастно высвечивают многие черты его характера: «<…> разрешите мне прибавить свою скорбь о том строгом выговоре, в котором вы изволили мне сделать страшную угрозу, очевидно по наветам недостойных, некультурных, невежественных, мшелоимников благочинных, как о. Михаил Попов и о. Стефан Клименков. Правду сказать вам: им, как отпетым пьяницам и мшелоимникам, не доверяет ни один ктитор благочиния, а они в оправдание своего невежества всякую чепуху прут на меня» и его вскоре сменяет другой священник. См.: ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 21. Л. 203.

[27] ГАВО Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 20. Л. 161.

[28] ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 5. Л. 252; Д. 9. Л 80-80 об., 186 об., 199, 204 об., 216 об.; Д. 13. Л. 205, 207-207 об., 244 об.; Д. 14. Л. 18-20, 141-142 об., 191-191 об., 208-209 об.; Д. 16. Л. 37-37 об., 73-75, 94-94 об., 158-158 об., 174-175 об.; Д. 17. Л. 4-4 об., 11-12 об., 130-132 об., 135 об., 137-138, 187-188 об.; Д. 19. Л. 53-54 об., 155 об.; Д. 20. 17-18, 150-151 об., 152, 154, 166 об.-167 об.; Д. 21. Л. 50, 156-157 об.

[29] ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 5. Л. 87-89 об., 122-126 об., 161-161 об ; Д. 7. Л. 92, 211; Д. 13. Л. 362- 362 об.; Д.14. Л. 47-47 об., 113-117 об., 128-128, 130; Д. 16. Л. 124-126 об.; Д. 19. Л. 133 об.; Д. 20. Л. 15; Д. 21. Л. 98, 118-119 об., 175.

[30] «Почивший протоиерей был весьма талантливым человеком. Прекрасно знал музыку и имел красивый бас, он умилительно пел и руководил пением. Обладая великолепной дикцией, он был выдающимся проповедником и чтецом. Он замечательно рисовал с натуры, знал столярное ремесло, и в то время, когда были еще церковно-приходские школы, сам делал для своей школы ученические парты. Покойный был человеком энергии и труда. Можно сказать, что ни одной минуты он не проводил праздно. То он готовится к проповедям, то занимается по благочинию, то принимает большое количество иереев, мирян, пришедших к нему за советом, то разучивает партитуры с певчими, то трудится над самообразованием, то много и долго читает <…> Покойный отличался особой лояльностью к Советской власти и внушал своим пасомым безграничное подчинение и послушание. Умело не вдаваясь в политику, он боролся с неверием и сеял миролюбие среди своих прихожан и благочинии. Покойный презрел богатство, почести, славу, отказавшись от многих предложений занять более важные посты, и остался навсегда священников в своем тихом и скромном Павловске». См: ГАВО. Д. Р-2565. Оп. 1.Д. 9. Л. 195-196 об.

[31] ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 9. Л. 175 а.

[32] ГАВО. Ф. Р-2565. Оп. 1. Д. 20. Л. 152 об.