свящ. Павел Овчинников

аспирант Общецерковной аспирантуры и докторантуры г. Москва

 

 

ВОСКРЕСЕНСКИЙ СОБОР Г. НОВОХОПЕРСКА

В ГОДЫ СМУТ И ВОЛНЕНИЙ (1914-НАЧАЛО 1960-Х ГГ.)

 

Военные будни Первой Мировой Войны бросили вызов духовенству и причту Воскресенского собора г. Новохоперска. Для уходящих на фронт соборным духовенством храма служились молебны о победе над врагом, поименно читались списки ушедших.

Еще в начале Первой Мировой Войны правительство призвало всех граждан и духовенство откликнуться и оказывать помощь раненным. Поэтому с 1914 г. в Новохоперске, как уездном и благочинническом центре, открыт лазарет для раненых воинов. Забота о находящихся на лечении легла на плечи матушек городского духовенства и монахинь двух монастырей – Казанского Таволжанского и Успенского Троицкого ^[1]. Женщины среднего сословия города образовали Новохоперское отделение общества Красного Креста, которое открыто и действовало на территории Российской Империи под патронажем Императрицы Александры Романовой. Дамы, входящие в общество, среди которых была супруги знатных лиц города и духовенства, открыли на свои средства лазарет и готовили посылки для отправки в действующую армию. Под неусыпным контролем жены протоиерея Веры Яковлевны Родионовой лазарет на 30 коек стараниями женщин был полностью оборудован всем необходимым для помощи больным.

Женщины заботились не только о физическом благополучии и восстановлении воинов для возвращения их на поле боя, но и согревали раненых теплым словом и поддержкой. Помещения лазарета были наполнены разными мелкими вещами, который так хорошо создают уют и ощущение дома, а близость храма давала возможность посещать богослужения. Теплая и мягкая одежда для больных, горячий самовар на столе, вкусная еда, убранство комнат, обходительные санитары и врачи. Возможно, что эти солдатики, еще недавно призванные из своих деревень и дома-то не видели такого обхождения, а теперь находясь на излечении в этих благоприятных условиях, могли на короткий миг забыть все свои невзгоды и тяготы и сосредоточиться на выздоровлении для скорейшего возвращения в строй.

В обязанности матушек и причта Собора входило написание и ответ на письма, сражающихся на войне. Конечно, крестьянским мужикам еще вчера только и знавшие как пахать поле, было сложно выразить все свои мысли и переживания на письме. Для них было особенно важно получить весточку с малой родины. Особенно трогательно читать строки писем, написанных рукой верующих солдат ^[2]. В письме известному Воронежскому протоиерею Стефану Звереву, считающемуся основателем Воронежского краеведческого музея, солдат, бывший его ученик по кадетскому или семинарскому классу, пишет: «здесь на войне, чувствуя опасность, читаю молитву. Я чувствую под собой крепкий фундамент, который не разваливается, и этот фундамент создали Вы. Часто вспоминаются Ваши часовые беседы, которые начинались и кончались молитвой. Помню, как Вы старались, пользуясь этим маленьким временем, бросить доброе семя, дабы оно взошло в доброй почве, а не засохло… Скажу про себя, что брошенное Вами семя взошло, и я, часто взывая к Небесному Отцу, получаю облегчение, чувствуя крепость и устойчивость, и всему этому я обязан только Вам … Мне не страшен жизненный путь. С верой в Бога, я сумею быть победителем. Здесь среди ада, среди крови, среди людской вражды, я особенно вспоминал Вас и приношу искреннюю благодарность своему дорогому учителю» ^[3].

В Новохоперском уезде фронту деятельную помощь оказывали и монастыри, расположенные на его территории: Успенский Лысогорский монастырь в с. Троицкое (ныне монастырь разрушен), Казанский монастырь в с. Таволжанка (ныне монастырь разрушен). Насельницы этих монастырей шили теплые жилетки для воинов, а из Казанского Таволжанского монастыря были приглашены в Новохоперск четыре монахини для ухода за раненными воинами.

Течение жизни и надежд о скорой победе над врагом были остановлены манифестом Государя Императора Николая II об отречении от Российского престола и о сложении с себя верховной власти. Вслед за ним от престола отрекся и брат Михаил. Власть на короткое время перешла к Временному правительству, которая не успела создать системы управления. В это время в глубинке происходила легализация партии большевиков и ее социалистических идей. Следующий виток революции – Октябрьская революция свергла правительство, которое пыталось удержаться за демократические методы правления и власть перешла к диктатуре пролетариата.

Отречение императора с сыном читалось не только по домам, но и в каждом храме страны. Новохоперцы были сражены этим сообщением, но вслед за этим следует совершенно неожиданная реакция – разнузданность нравов. По свидетельству архивных источников в Новохоперском и других уездах губернии крестьяне захватывают помещичьи и церковные земли и дома. Духовенство, вынужденное скрываться от народных расправ бежит в губернский центр для того чтобы пережить время правовой анархии [4]. Первые гонения на Церковь и ее служителей начались именно со стороны народа – крестьян.

Вопреки распространенному мнению, что молодая советская власть только и думала, как уничтожить церковные организация все было скорее не так. В первый год ее существования целью было только закрепиться на властном Олимпе, отодвинуть другие партии, которых было множество и не допустить своего падения. Вся борьба шла в Петрограде, Москве, Киеве. В глубинке, которым по большому счету являлся Новохоперск, строгий декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» [5] не реализовывались или реализовывался поверхностно.

После октябрьской революции 1917 г. из города сбежал весь административный аппарат городского управления, и власть оказалась в руках Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Первым делом была подчинена воинская часть 214-го пехотного полка, расквартированная в городе, потом эмиссары отправились во все уголки уезда, чтобы, где уговорами, а где и силой насаждать власть народа. С декабря 1917 г. в Новохоперске выходит в свет первое советское периодическое издание «Известия Новохоперского Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов» [6], которая на первых же страницах благодарит солдат полка «стойко защищающим завоевания революции и помогающим силою оружия крестьянам <…> защищать своих народные права» [7].

Как только успокоились первые проявления народной свободы, о чем мы говорили выше, и пружина народного негодования расправилась, церковная жизнь в Новохоперске продолжилась так, как это сложилось в предыдущие десятилетия.

Договор между общиной верующих и местными органами власти начали заключать с 1918 г. Постепенно все православные приходы перешли на новую законодательную систему, особенно активно эти договоры заключали в 1919 г. ^[8] Согласно сообщения канцелярии Преосвященного от 26 марта 1921 г. в Воронежской епархии действовало 1018 церквей (без приписных) ^[9]. По этому документу Крестовоздвиженский собор и Успенская церковь на городском кладбище г. Новохоперска были приписаны к Воскресенскому собору. Это значит, что духовенство собора, который на тот момент был трехштатным, совершала богослужения и в приписных храмах.

Касаемо монастырей Новохоперского уезда, которые в той или иной степени формировали духовную среду уезда, куда приезжали верующие в том числе из Новохоперска, после декрета об отделении церкви от государства монастыри, прошли государственную перерегистрацию и остались действовать в качестве монастырей. В трудовые артели они преобразовывались постепенно в зависимости от местных условий. Так Троицкий Лысогорский и Таволжанский Казанский монастыри официально, как монастыри, прекратили свое существование 7 октября
1920 г. Продолжив, по сути, обычную монашескую жизнь уже в качестве трудовых артелей ^[10].

Приходы Московского Патриархата должны были в общем порядке, с санкции государственных органов, осуществлять централизованные закупки вина в г. Воронеже ^[11]. Видимо, были случаи мошенничества, что привело к тому, что в 1921 г. его закупка была затруднена административными органами.

Единственный случай репрессивных действий со стороны государственных органов в отношения священника был зафиксирован в 1918 г., когда был расстрелян священник из с. Макарово Новохоперского уезда (ныне с. Листопадовка Грибановского района), но на том момент это событие было экстраординарным. До такой степени необычным, что необходимость этого обсуждалась на IV губернском съезде Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Воронежской губернии (28-31 августа 1918 г.) [12]. Мы не случайно говорим об экстраординарности данного события, ведь в это время государственная власть еще не вполне чувствует себя в силах начать открытые гонения на Церковь. Поэтому в газетах появляются разоблачительные статьи про духовенство [13]. В годы белого и красного террора репрессивные действия могли совершаться и без совершения необходимых процессуальных следственных действий. А это приводит к тому, что документов о стихийных самосудах нет.

Нам кажется, исследователю можно обратить особое внимание на содержание газет, выходящих в советское время, на предмет выявления сведений, относящихся к церковной жизни. Будущим исследователям может помочь знание того, какое развитие претерпела Новохоперская районная газета с момента своего образования в 1917 г. [14]

Иная церковная политика складывается после 1920 г. Этот год знаменателем тем, что в стране практически подавлены все восстания и таким образом оканчивается Гражданская война. В Воронежской губернии 26 января 1920 г. был снято военное положение во всех уездах ^[15]. Государство начинает подсчитывать ущерб от войны и пересчитывать тех, кто эмигрировал из страны. Для этого в каждой волости, а губерния поделена на уезды и волости, начинается именной подсчет лиц и семей, не вернувшихся на место постоянного проживания после отмены военного положения. У тех, кто не вернулся или не вернулись члены семей, постановлением Губернского исполнительного комитета от 10.12.1919 г. имуществом подлежало изъятию [16].

После череды военных лет запасы продуктов в стране остались на минимальном уровне. Ситуацию осложнило то, что 1920-1921 гг. стали одними из самых неурожайных за предыдущие десятилетия. Многие регионы были охвачены голодными бунтами. Армейские части препятствовали вывозу злаков и иных продуктов из тех краев, где они были. Арестовывали граждан, которое устремилось на покупку фуража в благополучные регионы. Суды рассматривали дела о людоедстве. Через систему продразверстки весь провиант выкачивался из села и продавался на Запад.

Церковь откликнулась на народное горе призывом во имя христианской любви произвести сборы продовольствия и денег для умирающих. Образован «Всероссийский общественный комитет помощи голодающим» (Помгол), который распределял гуманитарную помощь. Этот орган был властно упразднен, а вместо него учрежден «Центральная комиссия помощи голодающим» при ВЦИКе. В этих условиях Совет народных комиссаров принимает решение об изъятии церковных ценностей, продажа которых на международных рынках и закупка на эти средства зерна, должна была спасти страну от голода. 23 февраля ВЦИК издал постановление «об изъятии церковных ценностей» [17]. Хотя патриарх Тихон и решительно выступил против изъятия богослужебных предметов, которые согласно церковным канонам миряне даже не могут брать в руки, это не привело к результату – изъятия все равно продолжились.

Ввиду значительных размеров нашей страны постановление ВЦИК с разной скоростью и разной степенью ответственности было реализуемо на местах. В Москве и Ленинграде он был принят со всей революционной решимостью, что конечно вызывало противление со стороны представителей граждан и церковных организаций. В Петербурге по факту сопротивления изъятию ценностей стало заведение уголовного дела против митрополита Вениамина (Казанского) закончившееся расстрелом его с единомышленниками.

С февраля 1922 г., когда красные активисты, а это была зачастую сельская беднота, посещали храмы с целью изъятия ценностей, собиравшихся в отдельных случаях столетиями, вокруг храмов собирались толпы людей, которые пытались препятствовать святотатству, происходили столкновения и даже проливалась кровь. Вероятно, с этого момента крестьянам и всем тем, кого беспокоила судьба Церкви в России поняли, что для того чтобы для выживания Русской Церкви нужно всем объединиться под ее сводами. Реализация государственными органами декрета об изъятия ценностей активизировала социальные процессы, которые привели к тому, что вокруг приходов организовывались сплоченные приходские общины.

По Новохоперску прошло две волны изъятий: сразу после получения постановления, то есть вскоре после 23 февраля и продолжилось 27 мая, когда были изъяты дефектные богослужебные предметы (помятый потир, сломанный серебряный крест). Изъятые ценности были отправлены в Госхран только 29 августа [18].

Для Церкви начались тяжелые времена. Враги одолевали не только снаружи, но и изнутри. В августе 1922 г. в Москве собрался I Всероссийский съезд белого духовенства в ходе которого оформился живоцерковный раскол позднее переросший в обновленческий. Болезнь раскола поразило Тело Церкви на полтора десятилетия. Он был уврачеван только в начале 40-х гг., когда умер последний обновленческий иерарх, отказавшийся покаяться и вернуться в Православие.

Со второй половины 1922 г. в Новохоперске, как и большинстве других городов страны, приходы с храмами и клиром уходят в раскол. Подтверждение того, что так было и в г. Новохоперске мы находим в автобиографии написанной прот. Романом Калачевым, благочинного Новохоперского церковного округа в 1934 г. В период с 1926 по 1929 г. благочиние находилось в григорианском расколе и только в 1931 г. под руководством отца Романа перешло под омофор митрополита Сергия (Страгородского) и управление архиепископа Тамбовского Вассиана (Пятницкого). Причину перехода в ведение Тамбовского архиерея, а не Воронежского можно усмотреть одну – Тамбов ближе, в нескольких десятках километров находились приходы Тамбовской епархии. В письме от 25 мая 1934 г. благочинный пишет: «с половины 1932 г. мною невольно была утрачена внешняя связь с Вашим Высокопреосвященством по независящим обстоятельствам <…>, однако молитвенно-каноническое общение не прерывалось ни на один момент, <…> а теперь усерднейше прошу Ваше милостивое руководительство Новохоперским районным благочинием» [19]. Можно сделать верное предположение, что перед уходом в григорианский раскол, духовенство уезда ушло сначала в живоцерковный, а затем и в обновленческий раскол. А когда, это движение потеряло силу, перешло в григорианский.

Упоминаемая территориальная близость к Тамбовской кафедре и удаленность от Воронежской не раз подталкивала местное Новохоперское духовенство обращаться по затруднительным вопросам в Тамбов. В годы расколов 20-30-х гг., можно предположить, что было именно так. А в это время в Тамбове «к сожалению, духовенство в провинции настолько запугано. Что, при всей своей ненависти к установившему крайнему деспотизму и безобразию, оказывается, однако, совершенно неспособно к активному протии них [живоцерковников – авт.] выступлению и свержению ига их. <…> Впрочем, в провинции, за последнее время начинает выступать против «обновленцев» верующий народ, который доселе стоял как бы в стороне от совершающихся событий в церковной жизни <…> В связи с переходом на новый стиль – народ пробудился и увидел уже в одном этом прецедент посигновения на свое «святая святых» [20]. Священноначалие идя навстречу желанию граждан, необходимости восстановления церковного управления и реализации постановлений Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 гг. о разукрупнении епархий, отправляет в Новохоперск епископа Митрофана (Русинова) [21]. О том приехал ли он в Новохоперск и как проходила его служба на данный момент не известно.

Начиная с 1929 г. государственная репрессивная политика набирает обороты. Все более ограничивается проявления церковной жизни за пределами храма. Миссионерская, благотворительная и другая общественная деятельность Церкви была запрещена еще декретом января 1918 г., а с 1929 г. был запрещен даже колокольный звон. В течение пяти лет с храмов Воронежской епархии снимают колокола, которые переплавляют на нужды тяжелой промышленности. С точки зрения хозяйственности снятие и переплавка колоколов никак не могла помочь социалистическому строительству [22], но это было один из видов атеистической борьбы, которая с провозглашением первой безбожной пятилетки на короткое время становится одной из важнейших целей государства.

На ХIV Всероссийском съезде Советов 1929 г. озвучено начало первой безбожной пятилетки. Тогда некоторым советским партийным лидерам казалось, что достаточно один раз хорошо нажать на и без того ослабевшую Русскую Церковь и она падет; священники откажутся от сана, народ оставит храмы в пользу изб-читален. Давление было со всех сторон: снимали колокола, закрывали храмы или отдавали его часть под хранилища, в школах учили о ложности богов и веры, на предприятиях после дежурств с рабочими проводили беседы безбожные активисты. Особенно сильному влиянию поддавалась молодежь. Агитаторы понимали, что мировоззрение людей пожилого возраста сложно перекроить, поэтому упор делался на молодежь. Как отмечала статистика, традиционно сельские общества юных безбожников лучше выписывали обязательную газету «Безбожник» и журнал «Антирелигиозник». Что касается юношества, то из них сколачивались отряды по срыву празднования Рождества Христова и Пасхи, проведения крестных ходов, которые за пределами храмовой территории хоть и были запрещены, но периодически проводились.

Несмотря на агрессивную агитацию через партийную систему рядовые члены безбожных ячеек и крестьяне Новохоперского и других районов Воронежской области не отличаются активностью. Областная и местная пресса регулярно «жалуется» своему читателю, что сельские активисты не проявляют решительно никаких действий. «Кооперативная и антирелигиозная пропаганда очень слаба и соответствующие организации слабо помогают развитию этого дела», – сообщает корреспондент Хопер [23].

Еще одной страшной страницей истории не только Церкви, но и всей страны в целом стали гонения конца 20-х годов и продлившиеся в течение всего следующего десятилетия. Численное количество погибших в эти страшные годы политических репрессий не поддается подсчету. Называются цифра в 3 777 380 человек, среди которых приговоренных к смертной казни 642 980 человек [24]. Сложно сказать насколько правдоподобны эти цифры и можно ли им доверять данным подсчетам, и все же совершенно точно, что ужасный молох политических преследований прошел по многим, если не по всем семья страны.

Поэтому нужно сказать о последнем довоенном настоятеле Воскресенского собора г. Новохоперска, трудившемся на этом поприще с 1935 по 1937 г. – прот. Федоре Балабанове. Он стал очередной жертвой. 18 сентября 1937 г. скорее всего ночью он был арестован по адресу ул. Дзержинского дом 24 (ныне этот дом поделен на множество небольших квартир). Священник служил в г. Новохоперске довольно недолго. До этого в 1925 г. он получил первую судимость за принадлежность к партии «Союз русского народа» и был приговорен к высылке на три года. А в 1931 г. вновь судим, но теперь за неуплату налога, которые были назначаемы финансовыми органами не сообразуясь с реальным доходом священника, а просто ежегодно повышаемы в арифметической прогрессии [25]. За нарушение финансовой дисциплины прот. Федор был приговорен к высылке из бывшей Екатеринославской губернии в г. Новохоперск на пять лет.

20 сентября ему была объявлена мера пресечения в виде содержания под стражей и он был этапирован для содержания под стражей в г. Борисоглебск. Здесь же произведен первый допрос. Следствие проводилось с обвинительной целью. Давайте прочитаем первую страницу допроса:

«Вопрос: Вы арестованы за антисоветскую деятельность, расскажите следствию о ней.

Ответ: Антисоветской деятельности я за собой не признаю.

Вопрос: Врете. Следствие располагает фактами изобличающими Вас в антисоветской деятельности среди населения, признаете ли Вы это?

Ответ: Антисоветской деятельности я не признаю.

Вопрос: Врете. Следствию известно, что Вы вели антисоветскую деятельности и в частности вели религиозную пропаганду среди детей, угощая при этом конфетами и т.д. Признаете ли Вы это?

Ответ: Да действительно я детей люблю и угощаю их конфетами и яблоками, но религиозной пропаганды я среди них не вел» [26].

Этот краткий допрос определил дальнейшую судьбу обвиняемого. Особенно обращает на себя внимание последний вопрос о ведении пропаганды среди детей, которая выражалась в угощении их конфетами и яблоками.

Как мы доподлинно знаем приговор выносился во вне судебном порядке, — в ходе работы так называемых «Троек». Дела рассматривались потоком: на столе «судей» лежала стопка в несколько десятков дел и на каждое из которых тратилось по несколько минут. В отдельных случаях могли даже не вызывать подсудимых на заседание, а решить их судьбу в их отсутствие. Не о каком прении сторон, защите речь идти не могла. На заседании тройки Управления НКВД по Воронежской области от 25 сентября 1937 г. прот. Федор Федорович Балабанов был приговорен к расстрелу, а дело сдано в архив. Советская архивная система бережно сохранила для нас и документ о приведении приговора в исполнение: «приведено в исполнение 10 октября 1937 г.» [27]. Сколько таких мучеников веры, преданных своим идеалам до сих пор остаются безвестными.

После развенчания культа личности в докладе Н. С. Хрущева, сказанном на XX съезде КПСС в 1956 г., был запущен процесс реабилитации безвинно-репрессированных. В конце 80-х годов этот процесс был продолжен. Результатом была реабилитации многих невинных. Прот. Федор Балабанов заключение прокурора Воронежской области от 27 июля 1989 г. признан реабилитированным по последнему расстрельному уголовному делу № 15380. Но вот два других уголовные дела: 1925 и 1931 годов по-прежнему признаются юридически законными и по ним он не реабилитирован.

После расстрела отца Федора Новохоперский собор оказывается без священника, но все же не закрывается. Может быть, службы и не совершались, поскольку не было священников, но приходская община продолжала платить налоги и не позволяла закрыть храм. В храме богослужения мог совершать только официально зарегистрированный в сельсовете священник, которых на свободе почти не осталось. А в то время, как были запрещены официальные службы в храмах, расширялось количество и мест совершения «нелегальных» служб по домам. Богослужения тайно совершались безместными священниками (в документах сотрудники НКВД называли их «бродячими»), которые успешно скрывались в течение некоторого времени от карательных органов.

Закрытие Воскресенского собора произошла по решению Воронежского областного совета депутатов 4 октября 1940 г. [28] после чего в районе осталась только одна действующая церковь, которая находится в 30 километрах – в с. Троицкое (в Московской части). Вероятно, и она вскоре была закрыта, потому что к началу Великой Отечественной Войны в области остались только две действующие церкви и те находились в далеко-расположенных селах.

С 1944 г. жители города возбуждают переписку об открытии своего любимого храма. На что официальные органы сообщают, что храм используется военным ведомством как складское помещение и «в Воскресенском Соборе, о котором ходатайствует группа верующих, так и других ныне закрытых церквях ни какого культ-имущества и инвентаря не имеется» [29].

Как свидетельствует технический осмотр, произведенный в 1944 г., за предыдущие десятилетия храм пришел в плачевное состояние: отопление калориферное разобрано, оконные переплеты расстеклены на 70 %, пол требует текущего ремонта, кровля колокольни отсутствует, а церковь требуется текущего ремонта, церковного инвентаря нет совершенно, отсутствует иконостас, стены внутри и особенно снаружи требуется оштукатурить [30].

В эти годы власти всячески препятствовали проведению ремонта в храме, что в свою очередь становилось причиной для закрытия храма и передачи его в пользование сельсоветов или хозяйственных предприятий. Заброшенный вид храма, по замыслу безбожных активистов, должен бы показывать всем, кто на него смотрит – в каком удручающем состоянии находится вера в России, что храмы больше никому не нужны. Думаю, что вместо мыслей о смерти религии и Бога, каждый проходящий мимо храма с болью в душе вздыхал об еще одной попранной святыни Прихоперья.

После передачи храма в пользование православной религиозной организации в 1944 г. постепенно была возобновлена богослужебная жизнь, а иконостас был перенесен из старого Крестовоздвиженского собора
г. Новохоперска. Внешнее украшении храма в те годы было сложно осуществить, возможно было лишь проведение косметического ремонта. Определенный сдвиг наметился при настоятельстве прот. Константина Белякова, который смог организовать закупку леса и другого строительного инвентаря для возобновления храма. Его старанием, что весьма удивительно, было получено одобрение на покупку легковой машины и постройку гаража для нее [31]. В эти же годы был построен дом священника на две комнаты площадью около 60 кв. м., который до сего дня используется для этой цели и находится при входе на территорию храма через колокольню слева. На сегодняшний день дом расширен и включает помещение для выпечки просфор, кабинет секретаря и одно из помещений воскресной школы.

После сравнительно спокойных послевоенных лет, когда вся страна залечивала раны и восстанавливала экономику, Церковь также находилась в сравнительной безопасности. С 1943 по 1947 г. наступил духовный расцвет и возрождение. Он был остановлен около 1948 г., но возвращения к предвоенному положению уже не случилось. Как считают некоторые исследователи, смерть И. В. Сталина предотвратила новый виток гонений против Русской Православной Церкви. С приходом к власти Никиты Сергеевича Хрущева Церковь вновь оказалась в опасности. Как широко известно, Никита Сергеев обещал всей стране, что покажет по телевизору последнего попа, чего к счастью не произошло.

Хотя государственный аппарат при этом генеральном секретаре не осуществлял кровавых гонений, которые даже были осуждены на официальном уровне, и все же гонения были – фактическое финансовое ограбление Церкви. Была сделана ставка на тотальный контроль за финансовой стороной существования всех религиозных организаций и отдельной статьей – провокации.

Сам по себе контроль не мог нанести никакого вреда, а только учил бы дисциплине. Упор был сделан на повышение налогов для духовенства и приходов и, таким образом, поставить духовенство и их семьи в бедственное положение. Для того чтобы лишний раз повысить налоговую ставку финансовые органы прикладывали немало усилий. В соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 16 октября 1958 г. вводился налог со строений и земельная рента, повышались ставки налогов на землю. Действенной мерой в борьбе с окрепшей Церковью стало повышение отпускной цены на свечи до 200 руб. за килограмм при запрете повышать розничную цену в храме. В результате храму не на что стало содержать хор, уменьшилось содержание духовенства и, следовательно, его семьи.

Так, к примеру, фискалы подсчитывали сколько можно испечь из килограмма муку просфор и таким образом высчитывали примерный доход храма. Контролю подлежала, конечно, и продажа свечей. При этом при малейшем нарушении хранения или реализации церковной продукции следовало предупреждение и штраф в адрес прихода. Оплата треб осуществлялась через церковную кассу с выдачей квитанции, что на практике не всегда могло реализовываться. Был введен запрет на осуществление треб в домах верующих. При малейшем нарушении опять же следовало предупреждение, штраф и возможное уголовное преследование в адрес священнослужителя.

16 марта 1961 г. Совет Министров СССР принял закрытое постановление «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах», к такому контролю были привлечены местные органы власти: райисполкомы, поселковые и сельские советы. Они наблюдали, следили и доносили о внутрицерковной жизни. Этим постановлением запрещался колокольный звон, если это поддерживается населением, и в кратчайшее время по сфабрикованным решениям местных советом колокола замолкали.

Ударом по всему многовековому церковному устройству были навязанные государством изменения в Устав Русской Православной Церкви об управлении приходом. Статут правящего архиерея никак не оговаривался и он не мог напрямую влиять на церковную жизнь. Священнослужители устранялись от управления приходом, а вся финансово-хозяйственная власть сосредотачивалась в руках приходского совета. Священник становился наемным работником для «исполнения религиозных потребностей».

Для разложения приходов изнутри властные органы потворствовали вхождению в их организационную структура (приходской совет, ревизионные совет, староста) недобросовестных людей. Иногда во главе приходского совета ставился лояльный властям человек, который мог беспрепятственно воровать из церковной кружки, препятствовать нормальному функционированию приходской жизни, устранять от храма верующих, писать доносы или провоцировать священников, препятствовать совершению богослужений.

Новохоперск, хоть и находится далеко от столицы, не остался в стороне от процессов, происходящих в стране. В 1962 г. дом священника, построенный в 1956 г. передан безвозмездно на баланс местных Советов. Дом был поделен на несколько квартир и в одной из них на 30 кв. м. жил регент церковного хора, а в другой жила Н. С. Лычагина не имеющая никакого отношения к церкви. Только спустя десятилетие приходская община возбудила делопроизводство с целью вернуть в пользование храма данное помещение.

Атеистическая пропаганда вновь становится одним из идеологических орудий советского режима. Поскольку напрямую, то есть через закрытия храмов, расстрелы и ссылки духовенства не получилось решить вопрос с уничтожением религии в стране, то теперь стали применяться более осторожные, но не менее действенные и радикальные меры. Усилилось давление на родителей, которые принимали решение о крещении своих детей. При крещении, которое обязательно регистрировалось в церковной лавке и потом проверялось компетентными органами, требовалось согласие на участие в Таинстве обоих родителей. Если его не было, то не мог совершить и обряд [32]. «Кроме этого установлены факты, когда в крестильном помещении на матрацах и раскладушках отдыхают прихожане, что является благотворительной деятельностью. Райисполком предупреждает Вас о недопустимости впредь подобных нарушений» [33].

[1] Воронежские Епархиальные Ведомости. 1915. № 6. С. 159-163.

[2] Воронежские Епархиальные Ведомости. 1915. № 9. С. 236-239.

[3] Воронежские Епархиальные Ведомости. 1915. № 9. С. 242.

[4] Путеводитель по архивным материалам по истории Октябрьской революции и гражданской войны ЦЧО / под общ. ред. А. А. Комарова. Воронеж: Изд-во Коммуна, 1932. С. 7-11; Вести из епархии // ВВЦЕ. 1917. № 1. С. 3; Духовенство и народ // ВВЦЕ. 1917. № 4. С. 1-2.

[5] Декрет Совета Народных Комиссаров «Об отделении церкви от государства и школы от церкви».
URL.: http://istmat.info/node/28408 (дата обращения 05.10.2014).

[6] РНБ. Шифр: Р 1/6. Годы выхода: 1917 № 1 (12 дек.)-№ 2, 1918 (22 дек.)-23 (29 нояб.), 1919 № 1 (6 апр.).

[7] Благодарность 214-му пехотному запасному полку // Известия Новохоперского Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. 1917. № 1. 12 дек. С. 4.

[8] ГАВО. Ф. 36. Оп. 5. Д. 26. Л. 36-38 (список приходов и даты заключения договоров).

[9] Там же. Л. 14-32 об.

[10] ГАВО. Ф. 36. Оп. 5. Д. 26 «Материалы об отделении церкви от государства и список действующих церквей». Л. 70-71.

[11] Там же. Л. 8-9.

[12] Труды четвертого губернского съезда Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Воронежской губернии (28-31 августа 1918 г.). Воронеж: Воронежская губернская типография, 1918. 138 с.

[13] Так в еще одной местной Новохоперской газете «Рабочий и крестьянин», который был органом Новохоперского уездного комитета РКП (б) и исполкома Совета рабочих и крестьянских депутатов читаем: «В Кочережнской волости Новохоперского уезда пришел поп с иконами на водосвятие, где не было сделано примоста или «иордани». Поп в этом время сбесился и давай бросать священные книги, трепать и рвать. И обратился громогласно к кулакам: «надо было бы принести со столов крышки и настлать помост, что вы коммунисты что-ли? За ними не идите они вас в заблуждение введут, они только знаю спектакли устраивать и находят для них доски, а на священное дело не находят». А кулаки ему подтягивают: «беда, батюшка, когда мы от них отмучаемся?». По окончании водосвятия являются кулаки в волость и давай придираться к председателю исполкома, который не партийный «мы за тебя голосовали, думал, что ты хороший, а ты такой же коммунист»» // Рабочий и крестьянин. 1919. № 4. 31 мая. С. 3.

[14] 1917-1919 – «Наш путь»;

1919-1921 – «Рабочий и крестьянин»;

1922 – «Новая жизнь»;

1930-1938 – «Колхозный призыв»;

1938-1956 – «Сталинская правда;

1956-1962 – «Новохоперская правда»;

1962-1965 – межрайонная газета «Заря» (Таловая);

1965-1991 – «Знамя октября»;

с 1992 – «Вести».

[15] Путеводитель по архивным материалам по истории Октябрьской революции и гражданской войны ЦЧО / под общ. ред. А. А. Комарова. Воронеж: Изд-во Коммуна, 1932. С. 107.

[16] ГАВО. Ф. Р-484. Оп. 1. Д. 16. Л. 12 «Циркуляр Губисполкома», Л. 23 об.

[17] Текст: Сосуд духовный / сост., предис., коммент. М. Склярова. СПб, 1994. С. 307-308.

[18] ГАВО. Ф. Р-18. Оп. 1. Д. 493. Л. 163-164.

[19] ГАВО Ф. Р-2565. Оп. 1. Д.13. Л. 371-373 «Послужной список свящ. Воскресенского собора г. Новохоперска Романа Калачева».

[20] РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Д. 198. Л. 4об.-5 «Об обновленческом движении в Тамбовской епархии».

[21] «Просим выслать к нам Епископа для Новохоперского уезда. Если возможно не задерживайте ответом и возвратите все инструкции с подателем сего заявления». «В г. Новохоперске, Воронежской епархии открыть кафедру викарного архиерея на каковую и командировать временно управляющего Болховским викариатством Преосвященного Митрофана» // РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Д. 260. «Об открытии в гор. Новохоперске Воронежской епархии кафедры викарного архиерея и о назначении на нее преосвященного Митрофана».

[22] К. С. Мытарства металлического лома // Воронежская коммуна. 1929. № 174. 2 авг. [Пт.] С. 2.

[23] Хопер. Культурные прорехи // Воронежская коммуна. 1928. № 11. С. 3.

[24] Земсков В. Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // Социологические исследования. 1991. № 6. С. 10-27; 1991. № 7. С. 3-16.

[25] Так, если в 1928 г. было уплачено, скажем, 280 рублей, то уже к 1934 г. налоговое бремя, возложенное на него, могло составить по самым пессимистическим прогнозам около 8960 руб. Математика вычислений проста: 280 и каждую последующую цифру мы умножаем на 2. Реально же многим удавалось убедить финансовые органы в меньших суммах.

[26] ГАОПИ ВО. Ф. 9353. Оп. 3. Д. 15380. Л. 8.

[27] Там же. Л. 17.

[28] ГАВО. Ф. Л. 6 «Протокол № 19».

[29] ГАВО. Ф. Р-967. Оп. 3. Д. 29 «Документы Воскресенского храма г. Новохоперска». Л. 6.

[30] ГАВО. Ф. Р-967. Оп. 3. Д. 29. Л. 7.

[31] ГАВО. Ф. Р-967. Оп. 3. Д. 82. Л. 254.

[32] «При проверке деятельности церкви г. Новохоперска установлено, что здесь нарушается принцип обоюдного согласия родителей при совершении обряда — крещение детей. Это подтверждается письменным заявлением гр.гр. Хищенко, Кузяковой, Зиньковского, Пархоменко, Костиной» // ГАВО. Ф. Р-967. Оп. 3. Д. 82. Л. 95 «Предупреждение от 19.10.1981 г.».

[33] Там же.